Он называет эту любовь «странной», ведь невозможно любить «страну рабов и господ», но Лермонтов видит в ней другое.
Равнодушным оставляет поэта следующее:
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.