Коалиция не смогла завоевать у масс прочного авторитета. К тому же правительство, составленное из представителей предпринимательских кругов, кадетов, эсеров и меньшевиков, не отличалось слаженностью действий. Многим людям казалось, что новая власть делает слишком мало для того, чтобы решить основные проблемы, волновавшие страну. Солдаты хотели домой, но война не прекращалась. Крестьяне мечтали о земле, но угодья помещиков им не отдавали. Подготовка нового наступления на фронте вызвала массовый всплеск недовольства политикой правительства. В то же время, рабочие поддержали большевиков, даже вождь меньшевиков- интернационалистов Л. Мартов был вынужден признать, что за большевиками идет значительная часть пролетариата. Решающим условием победы партии Ленина явилось участие солдат в перевороте.
Призыв немедленно покончить с «империалистической» войной находил поддержку на фронте, еще большую популярность он приобрел в тыловых гарнизонах. Их солдаты не торопились идти на фронт. Они и стали главной опорой большевиков в столице и крупных провинциальных городах. Осенью 1917 г. ленинцы оказались на самом гребне волны народного недовольства. Они безошибочно скоординировали свои лозунги (мир -народам, земля - крестьянам, власть - Советам) с теми настроениями стихийного большевизма, которыми были пропитаны массы. В сознании революционных масс, не замутненном тонкостями политических доктрин, партия Ленина представала чудотворцем, который выведет страну на дорогу счастья.
К тому же РСДРП(б) была единственной крупной партией, никак не скомпрометировавшей себя участием в послефевральской власти.
Ведь сразу после возвращения на родину Ленин заявил: Никакой поддержки Временному правительству! Большевики постоянно критиковали правительственную политику, а сами не несли ответственности за то, что происходило в стране. Не слишком напугало массы появившееся в коде июльских событий сообщение о том, что большевики разваливают фронт на деньги германских властей. Идея защиты «революционного отечества» не вызывала массового энтузиазма, да и само обвинение не выглядело слишком доказательным, оно больше напоминало политическую «подножку».